В Домодедово усиленные меры безопасности. Полицейским даже не совсем пофиг на то, что звенит металлоискатель, и на входе вещи просвечивают ренгеном. Но самый жесткач — это таможня на выходе в duty free, после паспортного контроля. Надо разуться и переобуться в бахилы, снять часы, ремень, вынуть из карманов ключи и всю мелочь. Все вещи проезжают рентген, а самих людей тоже просвечивают в специальной камере, где они стоят, задрав руки вверх. Но мои вещи тут не стали просвечивать рентгеном, потому что у меня их ещё до этого забрали сотрудники службы безопасности авиакомпании, отдав только перед посадкой.
12 апреля ближе к вечеру я наконец таки добрался до Иерусалима и попал к Коту в дом. Он снимает с ещё тремя людьми на четверых средних размеров квартиру в довольно хорошем районе Иерусалима. Они на ночь даже дверь не запирают. Говорят, ещё есть места, где на ночь и машину не надо запирать, но это не про их район. В самой квартире пять комнат, но четыре из них настолько маленькие, что туда умещаются только кровать да стол.
Мы сидели, пили вино и разговаривали до позднего вечера, потом я завалился спать, Кот ещё некоторое время пошатался где-то, потом вернулся и тоже лёг. Мне постелили на диванчике. Диванчик захавал одну из моих серёжек, пришлось потом покупать в ларьке со всякой бижутерией.
По случаю субботы и Песаха трамвай не ходит.
На следующее утро Кот ушёл на работу — он отбрыкался от всех смен на выходные, кроме одной — а я выспался, помыл посуду, немного пропрограммировал. После обеда Кот вернулся и мы пошли гулять. По парку и по Иерусалимскому лесу. Прошли мимо музея Холокоста, но внутрь решили не заходить. Кот указал мне на странного вида красное абстрактное нечто посреди площади и сказал, что это слон. Дело в том, что где-то когда-то в Израиле имела, по словам Кота, место быть некая танковая бригада, символом которой был слон. Она отличилась в боях в некой из израильских войн, и её символ решили поставить в качестве памятника. Однако, иудеям нельзя изображать реально существующих животных и людей (они не ставят памятники, и даже на могилах фотографий нет), поэтому они слепили вот такое абстрактное нечто, немного похожего на многоногого стилизованного слона красного цвета.
Красный Слон.
Красный Слон с другого ракурса.
Вечером этого дня, отдохнув, мы поехали на машине на экскурсию. Как я уже говорил, в отличие от обычного туриста с обычным набором экскурсий, я в своей группе был один, экскурсоводов у меня было три, а план экскурсии менялся по её ходу. Мы посетили обзорную площадку, арабский магазин, мельницу, поездили по улицам и площадям, а потом пошли в бар. Но в баре сообразили, что если не попадём в Старый Город прямо вот сейчас, то не попадём туда днём точно (потому что Пасха), поэтому поехали в Старый Город. После него поехали домой, напились, и часов до трёх ночи я слушал, как мне за кальяном наперебой травили армейские байки.
Просто граффити.
Площадь Вольных Каменщиков.
Типа откопанный кусок улицы времён Римской Империи. Должна же быть хоть одна чёрно-белая фотография! Да и смысла в цвете тут нет: все цвета тут - чёрный да оранжевый от натриевых ламп освещения.
Мы таки разбавляли и настаивали.
Следующий день был посвящён пешим экскурсиям. Мы сунулись в Старый Город, зашли в него метров на десять, но поняли, что дальше двигаться бесполезно, и, если мы хотим оттуда выбраться до вечера, не будучи зажатыми со всех сторон, то надо выбираться немедленно; и вышли оттуда. Просто ходили по улицам, зашли в грузинский ресторан в центре Иерусалима.
Толкучка в Старом Городе.
Где-то в районе грузинского ресторана.
Посидели там недолго, Кот пожаловался на самочувствие, и мы пошли домой. На самом деле было очень жарко, это был самый жаркий день моего пребывания там. По дороге мы прошли мимо небольшой беседки с большим колоколом. Колокол очень гулкий, если по нему лупить кулаком, гудит так, что будь здоров! Однако, если встать так, что голова окажется внутри колокола то — чудеса — внутри него этого гула не слышно. Этот колокол подарили Израилю то ли в Корее, то ли в Китае, ну, короче, где-то там.
Колокол.
Остаток вечера провели дома.
Следующий день уже было воскресенье, все магазины открылись и трамвай пошёл.
Хрень.
Она же. Это подвесной мост для трамваев. Обошёлся казне города очень недёшево; и вообще жители Иерусалима считают, что трамвай нахер им не впился, и что десять лет перекапывать весь город ради него было не за чем. Говорят даже, что на торжественном открытии подвесного моста и всего трамвая жители мэра таки освистали.
Мы покатались на трамвае, зашли на арабский рынок. Я покупал на трамвай карточку, по которой можно кататься безлимитно в течение полутора часов, она стоит 6.60 шекелей. Вернее, мне её Кот покупал, так как автомат по продаже карточек имеет интерфейс на иврите. Мы попили пива и зашли отлить в большой, но медленно приходящий в упадок торговый центр, в котором поднялись на самый верхний этаж в надежде увидеть красивые виды из окон, но тщетно.
Вид на трамвай из трамвайной остановки.
Торговый центр.
Эта стенка закрывает строительство Музея Толерантности. Он примечателен тем, что строится на площади, которую до начала строительства занимало арабское кладбище.
Снова зашли в Старый Город. Сегодня там было менее людно, и можно было везде пройти. Ну, везде, кроме Храма Гроба Господня — там всё равно была толкучка, и можно было разве что посмотреть на вход.
Вход; посмотрели.
Я накупил сувениров, в том числе замечательный ремень с символикой Иерусалима на пряжке и на самом ремне. Когда Кот пошёл покупать сандалии, я принялся смотреть на ремень, и ко мне подскочил продавец.
- How much does it cost? - спросил я.
- 150 shekels.
- No, no, it is too expensive.
- How do you think it costs? Your price?
- 80.
- No, 80 costs that, and this is 140. 150 is for americans, I give it to you for 140.
- 90 or I go and buy it somewhere else.
- 130.
И так далее. В итоге я скостил цену за совершенно ненужный мне ремень до ста шекелей (примерно 800 рублей), а сосед Кота сказал, что легко можно было сбить ещё меньше, только надо было сперва начать торговаться не с восьмидесяти, а с полтинника максимум. Как ни странно, в Старом Городе не сильно высокие цены. Сувениры — те да, дорогущие, а одежда и тому подобное наоборот, могут быть дешевле, чем в некоторых других магазинах.
Центральная площадь Иерусалима ("херова площадь"). Если встать в пятиугольник в её центре, то можно получить обострение иерусалимского синдрома - это когда начинаешь считать себя мессией, заворачиваешься в простыню и начинаешь нести околесицу. Говорят, что у горничных в гостиницах есть указание вызывать санитаров, если у постояльцев пропадают простыни.
Мы погуляли по Иерусалиму ещё немного, потом пошли домой, чтоб переждать там самую жару. А вечером за нами заехал на машине капитан команды «Иерусалимские хроники» Паша и мы поехали в Тель-Авив на игру «Что? Где? Когда?». В Тель-Авиве, несмотря на ночь и на то, что было прохладнее, чем в Иерусалиме, было довольно тяжело дышать, Кот объяснил, что это из-за того, что воздух более влажный. После игры мы дошли пешком до автовокзала, где Кот посадил меня на автобус, идущий в аэропорт.
ЧГК.
Надо отметить, что эти три дня, которые я провёл в Иерусалиме, были лучшими днями моей жизни за последние несколько месяцев точно (я не сравниваю эти дни с теми, которые провожу с семьёй, так как семья по любому вне конкуренции).
Если во время въезда в Израиль я боялся, что меня не впустят в страну, то теперь боялся, что не выпустят. Дело в том, что я вычитал, что портативные компьютеры необходимо декларировать на таможне, но вычитал это я уже после того, как вышел по зелёной линии, прилетев в Израиль, и теперь боялся, что на таможне могут возникнуть неприятности. Меня уверяли, что я придумал сам себе проблему и никто ничего спрашивать не станет.
В аэропорту я встал в очередь на чекин (на на форсквере, а к стойке авиакомпании) и на просвечивание вещей. Передо мной стояла русская девушка с тележкой с вещами, судя по платку на голове, возвращалась с паломничества. К ней подвалило ещё четыре или пять таких же девиц с такими же тележками, и очередь передо мной заметно увеличилась. К ним даже подходила сотрудница аэропорта, предлагая перестать подваливать в середину очереди, но они сказали, что их всего пять. Тут ко мне подошли двое пограничников и попросили у меня документы. Взяли мой паспорт и ушли куда-то к себе в закуток. Потом вернулись, отдали паспорт, задали пару обычных вопросов (паковал ли я свои вещи сам, не просил ли кто-нибудь меня что-нибудь перевезти и так далее), и сказали, что я могу идти к стойке авиакомпании чекиниться в обход этой очереди с баулами. Что я и сделал.
Потом — таможенный контроль. Хотя таможенники и засунули свой нос во все мои вещи, но не просили меня разуваться, как просили на таможне в Домодедово, и меня самого рентгеном не просветили. И вообще, судя по всему, им было совершенно неважно, что именно я везу, лишь бы не что-то террористическое. Потом — паспортный контроль. Или, может быть, он был до таможенного, не помню точно. Пограничник ничего у меня не спрашивал, молча поставил печати на посадочный талон и в паспорт, отдал мне обратно, буркнул: «have a nice flight» и пропустил в зону duty free.
По прилёту в Домодедово я был неприятно шокирован повадками на таможне наших разумных братьев из солнечных бывших союзных республик. Лезут со своими баулами без очереди, наглеют, толкаются. Один мужик не выдержал и пообещал устроить кровопролитие, если кто-нибудь ещё сунется без очереди впереди него. Да и я решил не проявлять излишнюю вежливость, оттолкнул лезших без очереди и прошёл таможню. Таможенники со скучными лицами сидели и втыкали в экран своего аппарата, просвечивающего вещи. Не знаю, что они там видели, но они не просили ничего достать из рюкзака — я мог бы запросто сунуть, например, УЗИ под ноутбук, и они ничего бы не заметили.
Вот, собственно, и всё.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Ублюдочный Гугл поломал форму комментариев. Извините.
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.