Приснилось

Приснилось под утро, что я и мой товарищ - иновременные агенты, полулугально или вовсе нелегально прячущиеся от правосудия в иных временах. Мы прыгаем в разные времена, выдаём себя за недавно умерших людей, и делаем разные штуки. Сперва мы жили в конце девятнадцатого века, потом ещё где-то (или, скорее, когда-то), а потом забрались в жуткую глушь, где-то в районе 17 или даже 16 веков. Выдали себя за местных людей - я за Михаэля, умершего от оспы несколько месяцев назад, а мой товарищ - за Штефана, напившегося и упавшего в реку с моста, и потом утонувшего. Мы - это типа чудом выжившие они. Это для того делается, чтоб как можно меньше временных возмущений устраивать.

Поселились в каком-то чёрно-сером городе, отдающим кафкианской безысходностью, в двух комнатах без мебели, надеясь, что там-то нас точно никто не найдёт. В одной комнате мы с ним соорудили некое занимающее почти половину хитроумное механическое устройство, напоминающее смесь револьвера с часовым механизмом. Не помню вот только, зачем мы его сделали. В другую комнату мы поставили стол.

И тут к нам постучали с лестницы. Пришёл человек в чёрном плаще, представившийся каким-то местным чиновником. Я зажёг свечи. Он начал что-то выяснять с моим товарищем, и тут ловко нацепил нам каждому на запястье токий металлический браслет. Эти браслеты выглядели, как металлические ленты с насечками, отмеченными цифрами. И там ещё были тонкие чёрные стрелочки. У моего браслета стрелочка переместилась на "39", а у моего товарища - на "56".

- Тааак, - сказал тот чиновник, - Михаэль умер от оспы в прошлом году в возрасте тридцати двух лет, ему точно не может быть тридцать девять. А Штефану, который утонул в реке два месяца назад, было только чуть больше сорока, но никак не пятьдесят шесть. Вы - не те, за кого себя выдаёте! Вы иновременные агенты! И вы арестованы! Теперь мне надо исправить то, что вы тут натворили.

Тот чиновник, оказавшийся на самом деле временным инспектором, вытащил откуда-то серебристую воронку и поставило её на пол. Она завибрировала, и из неё полилась чёрная полупрозрачная жидкость, невидимая никому и не ощущаемая никем, кроме нас троих. Она заполнила все комнаты, потекла из окон, заполнила все подвалы и весь город, а потом схлынула, унося в забвение все временные возмущения, которые мы с моим товарищем успели наделать, и нашу механическую штуку, и нас. И тут я проснулся.